Это была самая тяжелая часть дня. Ночь, темно. Морозец после почти жаркого дня начал крепнуть; подул ветерок с озера Балхаш , предвестник ненастья. Усталость же войск была чрезмерна . Чуть малейшая остановка, чтобы провезти осторожно орудия через арык или сравнять спуск и подъем, люди в изнеможении садились на землю и тут же засыпали. Но лишь колонна трогалась, и сонные вскакивали и догоняли товарищей. Досталось также бедным лошадям: еле-еле дотащили они пушки до пикета и добрели сами.
В Узун-Агач пришли в полночь. Никто не думал о пище; все спешили согреться лишь и уснуть... К утру, 22 октября, в день Казанской Божьей Матери, выпал снег на пол аршина толщиною. Неприятеля вблизи видно не было. Есаул Бутаков, посланный рекогносцировать позицию кокандцев, которую они занимали накануне, где выдержали бой, привез известие, что вся долина речки Каракастек и окружающие ее возвышенности очищены от неприятеля, который, как можно было судить по следам, направился через плоскогорье Бес-Мойнак к нынешней станции Отар. Майору Экеблад послано предписание произвести с казаками рекогносцировку к кокандскому лагерю на р. Джирен-Айгыр, но пока они успели исполнить это поручение, киргизы-лазутчики , высланные к Отару, с султаном Тезеком во главе, донесли, что Кана-ат-ша поспешно уходит через Курдайские высоты обратно за реку Чу .
21-го октября, вечером, у него было совещание с главнейшими вождями кокандских полчищ. Нерешительный предводитель, испуганный большими потерями в битве, не знал, что предпринять, хотя на словах настаивал на возобновлении нападения на русских. Но другие вожди не были на это согласны. Предводитель ташкентского ополчения Шаман-ходжа прямо заявил, что ведет своих ополченцев назад. В виду таких заявлений, Кана-ат-Ша решил окончить поход и возвратиться домой. 22 октября началось отступление от Каракастека к Отару, куда потянулся и оставленный в лагере на Джирен-Айгыр отряд с пушками. Отступление производилось безостановочно , но медленно. Масса раненых в сильной степени задерживала движение , в особенности при перевале через Курдайские высоты. Поднявшийся здесь буран с пронзительным холодным ветром многим из них сократил страдания. Их хоронили тут же на привалах. За рекою Чу ополчение разошлось по домам - кто в попутные города, кто в Ташкент, кто в Кокандское ханство.
Определенные сведения об уходе неприятеля за р. Чу подполковник Колпаковский получил от киргиз - лазутчиков 26 октября, а 27-го в этом уже не было никакого сомнения и он послал донесение в Омск генерал-губернатору Гасфорту об одержанной победе. Но не скоро это донесение дошло по назначению. Телеграфа в то время не было. С «эстафетой» послан курьером прапорщик 8-го линейного батальона Снессорев. Лошади по тракту были так загнаны и обессилены, что этому курьеру часто приходилось идти пешком по непролазной осенней грязи, а чтобы предупредить на станциях, что «едет» курьер, он заставлял кричать об этом ямщиков, да и сам не ленился делать то же. Только на одиннадцатый день по выезде из укрепления Верного Снессорев смог вручить генералу Госфорту рапорт подполковника Колпаковского с радостною вестью.
В тылу отряда
Первые сведения о движении кокандских полчищ под начальством Кана-ат-Ша в Заилийский край , как выше упомянуто, получены были в Верном от проживавших здесь по торговым делам сартов и оставших верными России киргиз. За сартами был установлен надзор, которым выяснено, что они были хорошо осведомлены о движении неприятеля и его планах. Уверенность их в том , что укрепление Верное будет взято , было настолько велико, что, как это подтвердили автору настоящей заметки все современники Узунагачской битвы, которых ему довелось застать в живых по приезду в начале восьмидесятых годов на службу в город Верный, в том числе и сам Сейд-Ахмед Сейдалинов, заранее распределили между собою всех бывших в укреплении представительниц прекрасного пола, как военную добычу для своих гаремов. Слухи об этом , в преувеличенном конечном виде, наряду с секретностью первых распоряжений о сборе войск и приготовлениях к походу, вполне естественно должны были породить панику среди жителей укрепления и вновь возникших станиц , тем более, что они не могли не сознавать полнейшую их беззащитность.
Все это хорошо понимал и сам начальник округа , поэтому, стараясь не тревожить население военными приготовлениями , он в тоже время употребил все бывшие в его распоряжении средства , чтобы обеспечить алма-тинские станицы и укрепления от внезапного на них нападения со стороны отколовшихся киргиз.
С 9 октября были начаты усиленные работы по возобновлению валов укрепления и устройству окопов вокруг станиц Большой и Малой Алматинских. К 16-му числу окопы эти, на скорую руку, были окончены. Окружность окопов каждой станицы доходила до двух верст. К западной стороне , обращенной к Каскеленской дороге, поставлены крепостные орудия: 7 в Большой станице , 2 в Малой и 3 в укреплении . Прислуга к ним набрана из стариков - отставных казаков, бывших когда-то на службе в конной казачьей артиллерии , которые уже сами в тревожные дни ожидания приводили себе на подмогу своих внуков, так как все сыновья этих стариков были в действующем отряде. Для прикрытия орудий в обеих станицах и укреплении назначены были две роты пехоты слабого состава, всего до 200 человек, и полторы сотни водворенных казаков под командою есаула Варагушина.