История битвы

Думал поставить точку в здравице на день именин Колпаковского. Но отнюдь не всегда благожелательные вопросы, заданные в письмах или по телефону, а то во время случайных встреч, в связи с биографией «колонизатора Колпаковского», жившего в проклятое царское прошлое, требует взвешенного ответа и авторской позиции. Судя по высказываниям, особенно в наши дни, пересмотра исторической науки, для многих Колпа-ковский не более, чем символ проводимой царским, русским правительством так называемой колониальной политики. Отсюда следует стереотипный вывод, что все человеческое ему чуждо, что все его наследие не подлежит объективной оценке. Этот же классовый принцип «свой — чужой» харак­терен для составления справочно-энциклопедической литературы в республике. Ни в одном из изданий вы не найдете биографий ни Колпаков­ского, ни людей его времени. Однако для современников, которые, кстати, воспитывались на русской культуре, уместно привести слова историка Н. И. Костомарова: «Истинная любовь к своему Отечеству может прояв­ляться только в строгом уважении к правде. Отечеству нет никакого бесчес­тия, если личность, которую по ошибке признавали высокодоблестною (или наоборот), под критическим приемом анализа представится совсем не в том виде, в каком ее приучились видеть. Притом же не следовало забывать, что безусловно добродетельных и безупречных людей на свете не бывает и прежде не было». В экстремальных условиях нравственного и духовного опустошения не только подснежник Колпаковского должен иметь право на сосуществование с окружающей средой, но и память о человеке, имя которого осталось в названии редкого цветка, и его наследие. Колпаковский имеет право на городскую прописку, по крайней мере в названии проспекта     (   название, которое бессовестно украли еще в 1919 году  ) .

Дальше - больше. Даже памятники истории и культуры сегодня рассматриваются по национально-территориальному и классовому призна­кам, забывая об их общегуманитарной миссии. Не успели принять Закон об охране исторического наследия, как тут же взялись за снос памятников. Только в Алматы, одном из официально признанных исторических городов республики, уничтожено более десятка памятников архитектуры и сотни зданий рядовой застройки. Вся их вина в том, что они были возведены в эпоху царского генерала Колпаковского. Например, крепость и прилегающие станицы - - градостроительное ядро Большой Алма-Аты, до сих пор рассмат­риваются не иначе, как оплот самодержавия и казачества. В Узун-Агаче был воздвигнут памятник, посвященный знаменитому сражению. Его установили на высоком холме, и он служил украшением селения. На открытие этого памятника и бюста в Верном приезжали родственники губернатора. Шел сбор денег на памятник Колпаковскому в Семиречье, но установке его помешала Первая мировая война. Однако фонд не исчез. На "похудевшие" за военное время деньги в 1917 году в Верном открылась первая детская площадка (  впоследствии ставшая детским садом ).

Потом пришло новое время , а вместе с ним и другие герои. Следом за уходящей эпохой стало исчезать имя Колпаковского. В 1918 году бюст семиреченского губернатора был разрушен. С Узун-Агачского обелиска исчезла надпись, а на вершине холма осталось лишь деформированное металлическое знамя. Что находилось на вершине древка, можно только догадываться. Вероятно, там было изображение креста ордена святого Георгия, как у наградных знамен той эпохи. Вызывает сожаление, что не снят надуманный ярлык с памятника, возведенного на кладбище Узун-Агача — дескать, памятник-то царскому генералу! При этом забывают, что именно он, начальник Алатавского округа, ценою своего здоровья, оказал военную помощь восставшим против феодального гнета Кокандского ханства. В настоящее время памятник является безымянным, хотя занимает самое видное место в местности. Это последний след, связанный с именем Колпаковского - человека, так много сделавшего для расцвета нашего края.

Мы все рассуждаем: плох он или хорош. По нашим, естественно, меркам и понятиям нравственности, образованности, политической целесо­образности... Кто-то из друзей Колпаковского, сибирские краеведы, то ли Словцов, то ли Абрамов, однажды точно и образно сказали: «Ты видишь потухший вулкан и думаешь, что он всегда был покрыт льдом. В этом сердце перегорело много чувствований, много перекипело страстей: судьба одним разом их погасила, как мы гасим обгоревшую свечу». Свеча Герасима Алексеевича горела ярко до последнего часа его жизни. Он жил подобно людям своего времени, золотой поры Отечества, следуя древней мудрости: сгорая, свети людям!